Скандальное «Письмо Белинского к Гоголю», содержавшее в себе весь набор стандартной русофобской лжи о русском народе, было одной из опор советской промывки мозгов еще на уровне средней школы. Я слышал признания многих людей о том, что именно этот текст Белинского в свое время, еще в советском детстве, стал первым толчком для пробуждения у них патриотизма и любви к подлинной, православной России – словно методом «от противного». И даже ничего не зная об этой России, несчастные советские школьники всё-таки сердцем чувствовали ложь этого письма – по его наглому и самодовольному тону, по той злобе, которая была столь неприлична по отношению к великому писателю. Чувствовали, что здесь что-то не так.Никто в то время, даже и сами учителя, ничего не знали и об ответе Гоголя, исполненного достоинства, мудрости и христианского смирения. В нем Гоголь упрекнул Белинского не только в злобе, неприличной для его статуса известного литератора, но также и совершенно справедливо указал на факт почти полного незнания Белинским реальной России, чуждости его мировоззрению народа и просто на его поверхностную образованность. Все это было правдой, в чем нетрудно убедиться непредвзятому человеку. В наше время стоило бы в школе изучать ответ Гоголя Белинскому как очень хорошее лекарство от русофобии и невежества.
Но до сих пор почти никому неизвестным остается еще один важный факт из биографии самого Белинского: в молодости, еще до знакомства с «передовыми» западными идеологиями, всегда включавшими в себя ненависть и презрение к православной Руси, Белинский был нормальным русским человеком с таким же мировоззрением, как и у всего его народа. Он был монархистом, с искренним восторгом писавшим о формуле «Православие. Самодержавие. Народность» как об идее, точно и глубоко отразившей сущность исторического бытия России. А его позднейшее падение и пленение разрушительными антирусскими идеологиями тоже по-своему поучительно как пример того, как русский человек, утрачивая православные основы жизни, бывает легко обманут и становится игрушкой иностранных манипуляторов. «Без Православия русский человек – дрянь», – напишет потом Достоевский, явно имея в виду и опыт падения Белинского, который происходил на его глазах, и о котором он оставил свидетельства в «Дневнике писателя».
Но вспомним Белинского – честного монархиста. Граф С.С. Уваров, заняв пост министра просвещения, подписал 21 марта 1833 г. «циркулярное распоряжение» начальникам учебных округов, в котором сформулировал три идейных принципа, которые должны лежать в основе народного образования: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование совершалось в соединении духа Православия, самодержавия и народности». В то время эта формулировка, видимо, воспринималось как гражданская модификация известного военного девиза: «За веру, царя и отечество». Касаясь будущих задач народного образования, он писал, что Россия должна «развить русскую национальность на истинных ее началах и тем поставить ее центром государственного быта и нравственной образованности».
Позднее уже в отчете Уварова об итогах управления им Министерством народного просвещения, поданном царю в 1843 г. граф писал: «Слово “народность” возбуждало в недоброжелателях чувство неприязненное за смелое утверждение, что министерство считало Россию возмужалою и достойною идти не позади, а по крайней мере рядом с прочими европейскими национальностями». Под противниками идеи «народности» С.С. Уваров имел в виду русских либералов-западников, преклонявшихся перед европейской цивилизацией и не веривших в культурную мощь русского народа». Под народностью Уваров разумел национальную культуру и национальный дух русского народа, отличающий его от прочих народов мира; однако давно уже историки установили, что вопреки обычному мнению, «формула» Уварова не имела общегосударственного значения и не являлась официальной идеологией – она была скорее принципом «официальной педагогики», поскольку лишь в сфере образования уваровские принципы «Православие, самодержавие и народность» порой находили реальное применение, в частности, в ряде курсов и лекций по гуманитарным дисциплинам.
Исторический контекст появления этой идейной формулы состоял в том, что в Европе в тот момент достигла своего апогея антирусская кампания, принимая характер самой агрессивной и лживой русофобии. Именно в это время русская национальная идея особенно остро нуждалась не только в своем признании и утверждении внутри страны, но и в ее теоретической защите за рубежом. Вследствие всех этих антирусских настроений национальная идея, выраженная понятием «народность», была очень сильна в сознании русского общества тех лет. Соответственно, понятие «народность» было воспринято большинством современников как призыв к развитию и утверждению самобытно русской национальной культуры. Кроме того, «народность» включала в себя тогда и идею патриотизма как противостояния Западу.
Как видим, ситуация появления этой идейной «формулы» была во многом похожа на современную. В качестве примера ее действия на умы приведем пример В.Г. Белинского. Уже в следующем, 1834 году в статье «Литературные мечтания» он писал: «Просвещение не закоснит благодаря неусыпным попечениям мудрого правительства. Русской народ смышлен и понятлив, усерден и горяч ко всему благому и прекрасному, когда рука царя-отца указывает ему на цель, когда его державный голос призывает его к ней!.. Да! у нас скоро будет свое русское, народное просвещение; мы скоро докажем, что не имеем нужды в чуждой умственной опеке. Нам легко это сделать, когда знаменитые сановники, сподвижники царя на трудном поприще народоправления, являются посреди любознательного юношества в центральном храме русского просвещения возвещать ему священную волю монарха, указывать путь к просвещению в духе Православия, самодержавия и народности». Вот так писал Виссарион Белинский!
Позднее, в статье «Бородинская годовщина В. Жуковского» критик сформулировал определенную историософию в обоснование принципа С.С. Уварова: «Народное не в том смысле, как понимают это слово непризванные опекуны человеческого рода, заграничные крикуны. Для нас, русских, нет событий народных, которые бы не выходили из живого источника высшей власти… Да, в слове “царь” чудно слито сознание русского народа, и для него это слово полно поэзии и таинственного значения… И это не случайность, а самая строгая, самая разумная необходимость, открывающая себя в истории народа русского. Ход нашей истории обратный в отношении к европейской: в Европе точкою отправления жизни всегда была борьба и победа низших ступеней государственной жизни над высшими: феодализм боролся с королевскою властию и, побежденный ею, ограничил ее, явившись аристократиею; среднее сословие боролось и с феодализмом и с аристократиею, демократия – с средним сословием; у нас совсем наоборот: у нас правительство всегда шло впереди народа, всегда было звездою путеводною к его высокому назначению; царская власть всегда была живым источником, в котором не иссякали воды обновления, солнцем, лучи которого, исходя от центра, разбегались по суставам исполинской корпорации государственного тела и проникали их жизненною теплотою и светом. В царе наша свобода, потому что от него наша новая цивилизация, наше просвещение, так же, как от него наша жизнь… И потому-то всякий шаг вперед русского народа, каждый момент развития его жизни всегда был актом царской власти; но эта власть никогда не была абстрактною и произвольно-случайною, потому что она всегда таинственно сливалась с волею провидения – с разумною действительностию, мудро угадывая потребности государства, сокрытые в нем, без ведома его самого, и приводя их в сознание… безусловное повиновение царской власти есть не одна польза и необходимость наша, но и высшая поэзия нашей жизни, наша народность, если под словом “народность” должно разуметь акт слития частных индивидуальностей в общем сознании своей государственной личности и самости. И наше русское народное сознание вполне выражается и вполне исчерпывается словом “царь”, в отношении к которому “отечество” есть понятие подчиненное… пора сознать, что мы имеем разумное право быть горды нашею любовию к царю, нашею безграничною преданностию его священной воле, как горды англичане своими государственными постановлениями».
Как видим, молодой В.Г. Белинский – еще вполне русский человек, не одурманенный западными «передовыми» идеями, но уже прошедший определенную философскую школу Гегеля, разворачивает здесь свою достаточно оригинальную историософию России, которая до настоящего времени также замалчивается и заслоняется его поздним, западническим мировоззрением. Суть этой историософии состоит не в смене господства одних социальных классов над другими, а в общем служении народа Божией правде, которое невозможно без верности царю как Помазаннику Божию. Историческая динамика состоит в чередовании периодов «смут», т.е. отступлений от этого принципа, и нового единения народа на основе православного нравственного возрождения. В ХХ веке Россия пережила самую страшную из таких смут, а ныне в соответствии с этим общим историческим законом находится в стадии выхода из неё.
Насколько актуальна эта идейная «формула» в наше время, когда нет самодержавия как официальной формы власти, Православие исповедует лишь часть населения и в основном лишь на словах, а «народность» в смысле особых черт русского национального характера также во многом утрачена? Эта «формула» отражает исторические основания России как государства и цивилизации, а современной России она соответствует в своей более универсальной формулировке: «Духовность, суверенность, самобытность». Россия как суверенная цивилизация и государство со своей миссией в мире может сохраниться и развиваться только в том случае, если в ней будет культивироваться приоритет духовных смыслов и ценностей над потребительскими, сохраняться суверенность ценностей и целей ее государственного бытия и культурная самобытность русского народа и российской полиэтнической нации. Тем самым якобы «старая» формула С.С. Уварова изменила лишь свою форму, а не смысл. Будущая Россия может существовать, только сохраняя те же духовно-нравственные основы своего бытия, которые ее создали в прошлом. В том числе возможно в будущем и возрождение самой классической формулы «Православие. Самодержавие. Народность», если произойдет чаемое православное возрождение народа, о котором пророчествовали русские святые. Исторической предпосылкой такого возрождения является то вымирание обезбоженной части народа, которую мы наблюдаем ныне, и сохранение нормальных семей с детьми именно у православных людей. Эта динамика при ее сохранении в течение XXI века с неизбежностью приведет к возрождению православного народа в России. В свою очередь, православный народ установит монархию как свою форму власти.
Виталий Даренский
